Пост про остальное будет потом.
Вот это:
Ради вот этого ничего не жаль, честно-честно. Кто мог думать, что они в конце повторят Belle? Да никто не мог. А в итоге мы стоим, апплодируем, ждем Катедрале, а они бац - и её. И тут уж мне приходится ловить Аню, потому что Патрик Фьори.
А ведь мне и правда казалось, что все испорчено. Потому что партер - это на словах близко, а на деле ничего не видно, и вокруг люди, которые не хлопают. Мерзкие, гадкие, некрасивые люди, которые во время Bohémienne спрашивают у спутницы: "...испанская?", и мне хочется поинтересоваться, что они вообще здесь забыли.
Я положительно за то, чтобы билеты на такое продавались исключительно после теста на знание книги, мюзикла и кратких биографий исполнителя.
Как выясняется потом, вполне вероятно, что вот эти вот неприятные мужчины были очень большими киевскими шишками. Ну упс. Я лишь повторю свой вопрос.
И дело не только в этом, мне все время кажется, что концерт недо. Недоделан. Недоигранн. И какого черта ставить Belle так рано? А потом Лавуа поет Tu vas me détruire, и я забываю обо всем. Потому что это не Лавуа, а Фролло. Он не поет, а играет. И даже во всех смыслах толстокожий объект рядом слева от меня, сидевший до того недвижимый, начинает хлопать.
Но самое главное, на второй акт я все же ухитряюсь поменяться местами и оказываюсь рядом с Аней. И тогда все становиться идеально, потому что дело не только же в Нотр-Даме, дело вот в этом держании за руки и тихих полукомментариях в процессе.
Вся моя любовь к мюзиклу - в Анинах улыбках и всхлипах.
Это было лучше, чем в прошлом году.